ВВЕДЕНИЕ

Нейроэтика является молодой исследовательской областью, определение концептуальных оснований и дисциплинарных границ которой продолжается с начала 2000-х годов. В настоящий момент исследователи всё ещё обсуждают различные подходы к пониманию проблематики нейроэтики, основания отнесения нейроэтики к гуманитарному или естественно-научному подходам и внутридисциплинарную классификацию вопросов. Неопределённость позиционирования нейроэтики в пространстве современных междисциплинарных проблемных областей подтверждается так же различием мнений о соотношении биоэтики и нейроэтики: является ли нейроэтика специальным разделом биоэтики или она должна развиваться самостоятельно?

Отметим, что под общим термином «нейроэтика» объединяются две предметно различные области [1]. Первая область – этика нейронауки, к которой относится этическое регулирование медицинской сферы и исследований, а так же социально-гуманитарный анализ этико-правовых последствий практик, связанных с использованием нейротехнологий в различных сферах жизни общества. Вторая область – нейронаука этики заключается в исследовании нейронных оснований принятия морального решения и переосмысления самой сущности морали на основе эмпирических данных и работы мозга. Две области находятся в тесном сотрудничестве: нейронаука этики снабжает нейроэтику эмпирическими материалами, а этика нейронауки обеспечивает нормативное регулирование исследований.

Если понимать нейроэтику как этику нейронауки, тогда биоэтика и нейроэтика должны быть рассмотрены как родственные дисциплины с пересекающимися проблемными полями. Например, одна из фундаментальных проблем – проблема критериев смерти, ­– традиционно разрабатывается в биоэтике, но в настоящий момент оказывается на пересечении областей нейроэтики и биоэтики в связи с утверждением концепции мозговой смерти и критерием смерти как смерти мозга [2]. Современные исследования процессов умирания сосредотачиваются на исследовании затухания мозговой активности [3]. Несмотря на то, что критерий смерти мозга принят в медицинской практике, обоснованность использования данного критерия остаётся открытым вопросом в связи с медицинскими, философскими и этическими аспектами неопределённости регистрации смерти мозга на практике, а также сложностью регистрации смерти мозга у детей.

Другим общим предметом интереса биоэтики и нейроэтики является перспектива улучшения человека. Под практиками улучшения человека понимается совокупность телесных, генетических, психоэмоциональных и когнитивных трансформаций на основе биотехнологий с целью изменения физических, когнитивных или моральных качеств человека [4].

Однако поскольку существуют специфические проблемы, связанные со свободой воли, природой сознания, механизмами принятия морального решения и спецификой когнитивных процессов, нейроэтика может быть рассмотрена как автономная область исследований. Для решения специфических проблем нейроэтика обращается к концепциям философии сознания, данным когнитивной нейробиологии, нейробиологии эмоций и социальным нейронаукам [5, 6].

В данной статье рассмотрены два подхода к определению соотношения нейроэтики и биоэтики: нейроэтика как раздел биоэтики и нейроэтика как самостоятельная дисциплина.

НЕЙРОЭТИКА КАК РАЗДЕЛ БИОЭТИКИ

Первая позиция рассматривает нейроэтику в качестве раздела биоэтики, специально выделенного для этического анализа практик работы с мозгом, но не требующего самостоятельного дисциплинарного оформления. При таком понимании целью нейроэтики, как и её материнской дисциплины – биоэтики – является нормативное регулирование практик, относящихся к взаимодействию с живым. Нейроэтика как вид прикладной этики, аналогичный биоэтике, опирается на биоэтические принципы. Например, на концепцию Бичампа и Чилдресса, в которой разработаны четыре принципа: принцип уважения автономии, не причинения вреда, благодеяния и справедливости [7]. Нейроэтика при этом понимается как узкопрофессиональная медицинская этика, прикладная этика исследований, социогуманитарная экспертиза инноваций.

Развитие нейроэтической проблематики и её институционализация первоначально происходили в области биоэтики, а именно медицинской этики неврологии и нейробиологии. По словам Иллеса и Бёрда, современная нейроэтика берёт начало от исследований этических последствий лоботомии, а также евгенических проектов фашистской Германии, которые напрямую касались дискриминации по психическим признакам [8]. С 1960-1980-х годов проблемы этики, связанные с мозгом, расширялись с развитием нейронаук и обсуждались в общем контексте биоэтики. В 1996 году Международный комитет по биоэтике ЮНЕСКО (IBC) представил специальный отчёт об этических последствиях достижений нейробиологии [9].

На первой конференции, посвящённой нейроэтике  «Нейроэтика, разметка проблемного поля», в 2002 году, Уильям Сафир высказал мнение об идентичности проблематик биоэтики и нейроэтики, назвав нейроэтику «старым вином в новой бутылке» [10]. Американский специалист по биоэтике Вольпе делает акцент на том, что проблематика нейроэтики сосредоточена на оценке этичности медицинских техник исследования мозга, тем самым он сближает нейроэтику с медицинской этикой: «Термин нейроэтика используется европейскими неврологами, чтобы обратиться к этическим проблемам при заболеваниях головного мозга, таких, как инсульт или эпилепсия, и он также использовался время от времени для этических проблем в психиатрии, развитии ребёнка и реабилитация мозговых травм» [11]. Исключительно медицинскую специфику нейроэтики выделяет и российский нейрохирург Лихтерман Л. Б.: «Задачей нейроэтики являются разработка и применение этических стандартов в неврологии, нейрохирургии и психиатрии» [12]. Нейроэтика в его прочтении – инструмент гуманизации нейрохирургии, что бесспорно сближает задачи нейроэтики с биомедицинской этикой.

Исследователь Эрик Расин, обсуждая будущие цели и перспективы нейроэтики, также обозначает нейроэтику частью биоэтики. В качестве ведущих направлений он выделяет улучшение способов взаимодействия медицинских работников с пациентами во время лечения, рассмотрение частных проблем, связанных с неврологическими и психическими заболеваниями: уход за психиатрическими больными, исследование явления психического расстройства, оказание принудительной помощи пациентам с нарушениями сознания [13]. Зачастую эта важная для медицины область оказывается вне внимания медицинской биоэтики и, по мнению указанных авторов, может быть взята под специальную ответственность нейроэтики. Таким образом, нейроэтика, понимаемая как гуманитарная экспертиза практик и технологий исследования, терапии и воздействия на мозг, сближается с прикладной биоэтикой.

НЕЙРОЭТИКА КАК САМОСТОЯТЕЛЬНАЯ ОБЛАСТЬ ИССЛЕДОВАНИЯ

Второй подход предполагает выделение нейроэтики в качестве самостоятельной дисциплины, имеющей собственные основания и проблемные границы, отличные от биоэтики. Подобный подход расширяет понимание нейроэтики, включая в неё, кроме профессиональной этики, этики исследований и гуманитарной экспертизы, также исследование самой природы морали, влияние нейробиологических исследований на самопонимание человека и фундаментальные категории права и этики [2]. Развитие проблематики нейробиологии морали предлагает трактовать нейроэтику как новую пересмотренную мораль когнитивно улучшенного цифрового общества.

Главная особенность так понимаемой нейроэтики в том, что она обсуждает этические проблемы, связанные с уникальным органом, функции которого несопоставимы ни с каким другим органом человеческого тела, а потому и проблемы, связанные с ним, принципиально иные. В документах крупнейшего в мире проекта по исследованию мозга BRAIN (США) закрепляется тот факт, что хотя этические вопросы, свойственные другим областям биомедицины также влияют и на исследования нейронаук, существуют особенные этические аспекты, уникальные для исследования мозга: «Исходя из того, что мозг является источником сознания, наших самых сокровенных мыслей и наших самых базовых человеческих потребностей, технологические исследования мозга повлияли на возникновение новых социальных и этических вопросов. Могут ли исследования развития мозга использоваться для улучшения когнитивного развития в школах? В каких обстоятельствах механистическое понимание зависимости или других нейропсихиатрических расстройств может использоваться для определения ответственности в правовой системе?» [14].

В основании проекта дисциплинарного обособления нейроэтики заложено убеждение в том, что мозг является органом, который определяет личность человека и имеет важнейшее значение в межличностных отношениях. Позиция, выделяющая нейроэтику в самостоятельную область исследования, в большей мере сближает её с биологизаторским направлением исследования сущности человека. В крайне редукционистском подходе эта мысль заключается в выражениях: «ты – это твой мозг», «мозг – это место, в котором находится личность человека». Нейроэтика, таким образом, понимаемая как порождение естественно-научного нейроповорота, претендует на рассмотрение вопросов, связанных не просто с телесностью человека, а с самой его сущностью. Говоря о дисциплинарной специфике нейроэтики, Видал и Ортега отмечают: «Нейроэтике удалось получить признание в отличие от биоэтики, поскольку она отстаивает свои притязания на исключительность на основании того, что в ней онтологические убеждения представляются как эмпирические факты» [15]. Авторы объясняют редукционистские основания нейроэтики тем, что развитие нейроэтики продвигалось благодаря расширяющимся возможностям нейровизуализации. Методы визуализации нейронных процессов создают образ достоверного знания: укрепляется убеждение в том, что через наблюдение физических процессов мозга возможно понимание природы сознания, предсказание намерений человека и даже чтение мыслей.

Разные подходы философии сознания могут по-разному решать вопрос о том, как соотносятся между собой сознание и мозговой субстрат: одни называют ментальные процессы продуктом протекания физических процессов (Чёрчленд, Деннет), другие видят только корреляцию между физическими и психическими процессами (Чалмерс, Габриэль) [16-19]. Тем не менее, с точки зрения эмпирического материала нейропсихологии, нельзя поспорить с тем, что при повреждениях мозга возникают изменения качеств личности и характера когнитивных процессов. Этическое регулирование терапевтического и исследовательского вмешательства в мозг и использования потенциала нейронаук в самых разных сферах жизни, а также нейробиологическое исследование связи активности мозга и поведения человека оказываются актуальными областями, подпадающими под общее поле нейроэтики.

Российский биоэтик Сидорова предлагает варианты рассмотрения нейроэтики как части биоэтики или области, сближающейся с нейробиологией, именно на основании отношения нейроэтики к редукционисткой трактовке психофизических процессов и природы человека в целом [20]. Если в основании нейроэтического рассмотрения закладывается биологизаторский редукционизм, который проистекает из нейрофизиологического детерминизма нейронауки, то нейроэтика выделяется как самостоятельная дисциплина. При таком подходе нейроэтика отменяет ориентацию исследований и практик на важнейшие биоэтические принципы и оправдывает радикальные технологические вмешательства в организм человека, например, для улучшения его когнитивных способностей. Под угрозу ставится такой принцип, как автономия; целостность человека не принимается в качестве ценности и становится ещё более уязвимой. Предметом нейроэтического обсуждения может стать не недопустимость вмешательства в автономию личности, а мера, в которой автономия может быть нарушена. Если же понимать нейроэтику как философский проект с гуманистической ориентацией этической оценки нейронауки и нейротехнологий, то автор предлагает считать её частью биоэтики.

Вторая позиция открыта к синтезу различных представлений о сущности человека для поиска перспектив и ограничений новейших технологий.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

На настоящий момент можно констатировать существование целого спектра пониманий проблемного поля и статуса нейроэтики, каждое из которых в разной мере сопоставляет нейроэтику с биоэтикой как сложившейся исследовательской областью (в данной статье не рассматривался аспект институционального оформления социально-гуманитарной экспертизы в области биоэтики и/или нейроэтики).

Нейроэтика развивается в рамках проектов, сопровождающих крупнейшие всемирные исследования мозга. В этом смысле с функциональной позиции она близка к биоэтике: нейроэтика призвана к анализу этических и правовых последствий, ограничений и нормативного регулирования тех новшеств, которые предлагают открытия нейронаук. Вместе с тем сущностно нейроэтика отдаляется от биоэтического исследования человека, поскольку транслирует позитивистскую установку, тяготея к сведению понимания человека к описанию физических процессов его организма.

Актуальность анализа последствий влияния современных знаний о мозге и нейротехнологий на человека и общество несомненна. Выработка критериев оценки безопасности и этичности современных практик, которая ожидается от нейроэтики, невозможна без ценностного и целостного подхода к человеку, что роднит дисциплины нейроэтики и биоэтики как проблемные поля философского дискурса современности.